Конечно, я пришла к тебе сама, это была длинная дорога длиною лет в десять, с тех пор как я осознала, что что-то не так в моей жизни, но как я поняла позже, начало этой дороги к терапии было глубоко в моём детстве.
А сейчас я просто чувствовала себя… нет слов для описания, мне просто нужна скорая помощь. Вообще, у меня часто не хватало слов для того, чтобы объяснить себя. Вот тут – то и пришёл ко мне образ, который помог объяснить не только нынешнее мое состояние, но и описать весь процесс моего выздоровления и нашего с тобой взаимодействия.
Я – белая морская птица, похожая на альбатроса. Живет в небольшой стае. Сильная большая универсальная, живущая в трёх средах: в воздухе, в воде и на суше. Строящая гнёзда высоко на неприступных скалах, добывающая пропитание глубоко в воде, а значит умеющая прекрасно плавать и нырять, надолго задерживать дыхание, летающая на далёкие расстояния, и иногда важно вышагивающая по берегу. Неплохо для начала.
Началось с того, что всё чаще и чаще она задерживалась на берегу, в то время, как её стая поднималась в небо. Она ходила по берегу, наблюдая, как её сородичи один за другим поднимались в небо и растворялись за горизонтом. Она с тоскою смотрела им в след, но подняться за ними не было сил – жуткая усталость во всём теле и нудная боль в левом крыле (сердце обследовано после нескольких приступов – ничего – чистейшая психосоматика).
Со временем она научилась превозмогать свою боль, а главное, бороться с усталостью. Это оказалось не так и сложно – нужно научиться отдыхать в процессе полёта. У птиц это называется парить, т.е. для полёта совсем не обязательно всё время махать крыльями, можно просто ловить потоки ветра, да и на воду можно сесть – тоже отдых, покачаться на волнах и лететь дальше.
Проблему представляли сильные боковые ветра. Тут левое крыло не выдерживало, птица теряла равновесие и почти вертикально падала на воду, распластав огромные крылья на воде. Можно сказать, что ей везло в этой жизни – её не съели хищники и не поймали люди. Полежав так на воде какое-то время, она собирала крылья и, передохнув, пускалась догонять своих. Справедливости ради надо сказать, что несколько раз её подбирали орнитологи, кольцевали и отпускали, т.к не видели особых проблем – отдохнув, птица спокойно улетала восвояси. (у психологов консультировалась неоднократно, но до серьёзной работы дело не доходило)
На сей раз, всё было как-то по-другому, она дольше обычного лежала на воде. А когда её подобрал Орнитолог, уже не пыталась от него улететь, не было сил, да и крыло болело нестерпимо. Он завернул её во фланелевую ткань, так, что после длительного неподвижного лежания в холодной воде, это было очень кстати. Привёз к себе в Дом, где было всё для исследования и лечения птиц. По прошествии некоторого времени усталость у птицы прошла и можно было отправляться отсюда. Двери и ворота были всё время открыты, Орнитолог не удерживал здоровых птиц в неволе, к тому же эта птица не была редким видом, представляющим какой-то научный интерес. Но что-то держало её здесь: еда, тепло, уход? Нет, что-то иное, она не была уверенна в своём крыле, следующее такое падение могло окончиться плохо.
Орнитолог терпеливо ждал, когда птица оправится от первого шока и потом возможно улетит сама. Через несколько дней он заметил, что крылья лежат несимметрично. Он решил проверить её более тщательно, не полагаясь на предыдущие заметки об этом экземпляре. Он проверял её несколько раз: брал в руки, гладил по голове, что-то приговаривал, а потом аккуратно руками проверял сохранность всех косточек. Каждая такая проверка приносила много боли, но после каждой из них он опять тщательно заворачивал её в любимую фланелевую ткань. Она согревалась, и ей становилось легче. Она боялась этих приёмов и ждала их с надеждой, потому что к этому моменту ей стало ясно, что с крылом непорядок и самой ей этого не исправить. Постепенно для Орнитолога проблема прояснилась – пока непонятный перелом левого крыла. Сама птица объяснить ничего не может, только впадает в какое-то оцепенение при приближении к старой ране (в жизни тоже – уход в себя, не приносящие облегчения слёзы в ситуациях, для других людей, не представляющих никакой угрозы).
Можно, конечно, остаться в Доме, как домашняя птица – курица, а точнее утка или гусь: есть, что дадут и полоскаться в луже. Но альбатрос не домашняя утка! К тому же стая ждала её, но помочь не могла – птицы не лечат птиц.
Что же с крылом? Когда это случилось? Ответов на эти вопросы не было поначалу (я не могла представить, что сильные детские переживания настолько могли повлиять на мою жизнь: были здесь и отцовские побои матери, и агрессивное его отношение ко мне, а дальше издевательства одноклассников, унижения со стороны первой "любимой" учительницы).
А дальше я вижу птицу и со стороны, и чувствую, что ей делают изнутри. Операция на крыло. Сложный множественный старый перелом. В основном, всё срослось - поэтому она летала и неплохо, но срослось не очень ровно - поэтому она уставала. Но самое противное, что были мелкие осколки, которые приносили жуткую боль, они были абсолютно бесполезны и мешали всему крылу нормально функционировать. А во время порывов ветра и вовсе выводили его из строя. Орнитолог аккуратно вынул самый большой осколок, возможно, есть ещё что-то, но это в другой заход, не всё сразу. Рана открыта – боль и облегчение одновременно…(ох уж этот анализ ранних воспоминаний!) и фланель, спасительная фланель. Так в несколько приёмов все осколки вынуты (с этого момента начинаю спать, меньше злюсь на детей, настроение становится подвластным мне).
Потом было восстановление со своими подъёмами и падениями. Уже не болит, но что-то продолжает мешать в крыле. На земле, эта птица неуклюжая и, поэтому иногда заваливается на крыло, а это больно, очень больно. Тем не менее, боль проходит значительно быстрее, чем раньше (да я очень уязвима, обидчива, чувствительность на пике, но обиды проходят быстрее).
Затем выясняется ещё какой-то вывих в том же крыле. Птица кричит, машет крыльями, задевая ими о стены и мебель, поскальзывается на скользком полу, не подпускает к себе и не улетает. С огромным терпением Орнитолог несколько раз пытается приблизиться к ней, но она не даётся. Орнитолог рад её крику и сопротивлению, ведь это уже не оцепенение, что было раньше. Он просто выжидает, он не бросает её. В какой-то момент он видит, что она затихает и подходит к обессилившей птице, забившейся в угол, что-то говоря ласковым голосом, слов не понятно, только интонации. Он берёт её мягко, но решительно в руки. Крыло прекрасно срастается, он вправляет вывих быстрым, но точным движением (теперь после проработки травм можно было заняться и изменением парадигмы или ошибочных убеждений, сформировавшихся в той искажённой реальности). Опять боль, потеря равновесия, вообще потеря опоры, земля уходит из-под ног (менять старые установки очень трудно и страшно, кто сказал, что новые будут лучше, между встречами хожу как чумная).
В определённый момент прорыв! Свобода! Можно лететь, догонять своих, жить и наслаждаться жизнью, а не бороться с постоянной усталостью, болью и страхом перед опасностью быть съеденной хищниками! (мир меняет краски, они становятся насыщеннее, пространство - объёмнее, окружение перестаёт быть таким опасным, а вернее, оно остаётся прежним, но я начинаю успешнее дружить с ним. Никогда бы не подумала, что разговоры раз в неделю настолько изменят моё восприятие и событий, и себя, и собственного прошлого).
Всё прекрасно, но как же уйти от этой заботы, от этого принятия, от этой любви, от мягкой фланелевой ткани. Орнитолог сделал всё, что мог. Он ушёл в свой кабинет, оставив входную дверь и все окна открытыми, давая тем самым возможность улететь птице. Но она не уходит, она ищет его, шлёпая перепончатыми лапами по полу, она ходит важной и ровной походкой по коридору, заглядывая во все комнаты, кабинет, лабораторию, процедурную, она прощается с обстановкой. Орнитолог выходит ей навстречу, берёт её последний раз в руки, гладит по голове и выносит на улицу. Солнечный день, лёгкий ветерок и море, долгожданное море. Он подбрасывает её в полной уверенности, что она в абсолютном порядке, что она расправит крылья и улетит. Так оно и произошло, вперёд навстречу новой жизни!